Загадка Прометея - Страница 96


К оглавлению

96

Обстоятельство немаловажное, право. Ведь если, представим себе, далекие наши потомки займутся раскопками три тысячи двести лет спустя и с удивлением обнаружат, что в Венгрии двадцатого века количество мелкой разменной монеты намного превосходило количество денежных знаков того же достоинства в других странах, — к каким они придут выводам? Если социальный фон и уровень общественного сознания окажется им незнаком, они скажут: в Венгрии все было очень дешево, венгерская валюта котировалась весьма высоко. Иначе говоря, они сделают ошибочные выводы. Тогда как, зная конкретный социальный фон и уровень общественного сознания, дали бы точное заключение: несоразмерно большое количество мелкой монеты по отношению ко всей сумме денег, находившейся в обращении, объясняется тем, что венгры любили сразиться в «улти».

В других местах своего повествования, в связи с другими лицами, Гомер много раз упоминает Геракла. Да и смешно допустить, будто Гомеру мог быть неизвестен именно цикл легенд о Геракле и внутри этого цикла — тесная, вероятно, даже интимная, дружба полубога и Нестора (пусть то не была любовь, пусть тема их любви — более позднее наслоение, не это важно).

То же относится и к современникам Гомера, его слушателям.

Гомер знал, что монолог Нестора в первой песне «Илиады» вызовет у слушателей-читателей возмущение. Они будут потрясены тем, что Нестор не упомянул Геракла. И современники его, слушатели-читатели, прекрасно знали, почему Нестор не называет Геракла и почему Гомер заставляет их возмущаться поведением Нестора.

Итак, по какой причине Нестор выпустил Геракла из своего реестра?

Быть может, по той причине, что Геракл разгромил Пилос и уничтожил семью Пелея?

Какое! Пелей сам напал на Элиду, где находились имения Пелопидов и где правил Авгий, нужный Эврисфею союзник. Геракл отбил нападение по воле Эврисфея. Одиннадцать сыновей Пелея пали в битве. Война эта имела, очевидно, и идейную подоплеку: в городе Пилосе почитали Геру, Посейдона, Гадеса и Ареса (точнее — их «языческие» аналоги) и не приносили жертв Зевсу. С Нестором — обратившимся в Зевсову веру! — победитель Геракл обошелся милостиво, что же до ущерба, который он невольно нанес городу во время войны, то Геракл потом вознаградил пилосцев, присоединив к их владениям новые территории.

Дальнейшие доказательства излишни: Нестор рассердился на Геракла не из-за смерти братьев, ведь их дружба началась как раз после этого !

Впрочем, слово «рассердился» явно недостаточно — настолько поразительно отсутствие имени Геракла в упоминавшемся перечислении: Нестор ненавидел Геракла.

Но за что? Нет никаких, ни малейших следов того, чтобы Геракл как-либо обидел Нестора.

Однако подумаем: разве ненавидят непременно обидчика? Не чаще ли, не сильнее ли ненавидим мы, например, того, кого обидели сами? Еще точнее: кого обидели несправедливо? И кто с тех пор самым своим существованием является постоянным раздражителем, источником угрызений совести!

На этот раз случайная, можно сказать, аналогия привела меня к истине. К той истине, которую я затем всесторонне проверил с помощью как психологии, так и фактов.

Быть может, кое-кто из любезных моих читателей не счел за труд поинтересоваться скромной особой автора этих строк и, таким образом, знает, что вследствие свойственных мне неусидчивости и лени я делаю множество различных вещей, занимаюсь, например, журналистикой. И потому читаю, просто по долгу службы, мировую прессу. В 1956 году, после XX съезда партии в Советском Союзе и так называемых «венгерских событий», немало интеллигентов во всем мире вышло из рядов коммунистической партии. Многие из них по всему миру начали издавать газеты. Левые газеты. По крайней мере таковы были первоначально их планы. Они даже писали в этих газетах, что намерены спасти подлинный коммунизм. Каковы были их намерения в действительности, разбирать не буду. Факт тот, что ныне эти газеты стали сборными пунктами антикоммунизма. Застарело-консервативные, сыто-буржуазные газеты, вроде «Нойе Цюрхер», «Таймc», и даже тот или иной листок Шпрингера подчас объективнее информируют или конструктивнее критикуют там, где эти «левые» брызжут слюной. Да теперь у них и вовсе нет уже иной программы, кроме антикоммунизма.

Логика ренегата: «Я тебя покинул, следовательно, ненавижу».

Да не поймут меня неправильно! Человек с течением жизни закономерно изменяет свои убеждения. Накапливаются познания, впечатления, и, как это обычно бывает, накопленное количество перерастает однажды в новое качество. Я, например, был глубоко верующим католиком. Ныне я коммунист. Но католицизм не ненавижу. Вспоминаю о нем, как о счастливой юности. Понимаю верующего человека и сочувствую ему. Сказать по правде, даже завидую тому ощущению мира и облегчения, какое испытывает верующий, причастившись. Мне, увы, вряд ли доведется еще когда-либо испытать нечто подобное. Точно так же завидую и тому ученику, который выучил сегодня уроки на завтра и тем покончил с делами. Ибо мне, увы, никогда уже не дано будет ощутить и этого. (Правда, остается еще смерть. Если, конечно, она — избавление. Но, к сожалению, я знаю, что это не так.) Словом, убеждения мои изменились, но сам я в каком-то смысле остался прежним. Не превратился в ренегата.

Я думаю, у ренегата никогда и не бывало подлинных убеждений. Свое неверие он «перевыполнял» за счет изъявления веры. И теперь это перевыполнение в изъявлении веры старается сверхперевыполнить ренегатством.

Факт остается фактом: то, что Нестор, перечисляя своих друзей и соратников — хвастливо, преувеличенно хвастливо их перечисляя, — забывает назвать Геракла, своего наставника и действительно близкого друга, «перевыполнение» потрясающее.

96